КУН

КУН (Kuhn) Томас Сэмюэл (18 июля 1922, Цинциннати, шт. Огайо – 17 июня 1996, Кембридж, Масс, США) – американский историк и философ, один из лидеров историко-эволюционистского направления в философии науки. Докторская степень по физике (1949), работал в университете Гарварда (1946–56), Калифорнийском университете (1956–64), в 1961–64 – руководитель проекта по источникам истории квантовой физики, с 1964 – в Принстоне, в 1968–70 – президент историко-научного общества, с 1972 – сотрудник Института общих проблем. Разработал концепцию исторической динамики научного знания, которая легла в основу теории научной рациональности, радикально отличающейся от логико-позитивистских и «критико-рационалистических» представлений о науке.

Кун выступил критиком индуктивистских и кумулятивистских моделей реконструкции истории науки, свойственных логическому позитивизму. Наука в его представлении не есть постепенное накопление истин, обретаемых в «чистом» (т.е. не зависящем от теоретических предпосылок и гипотез) опыте. Рациональность науки не сводится к сумме логических правил образования и преобразования научных суждений, ценность которых удостоверяется в процессах «верификации» (опытной проверки) и редукции к наблюдениям, результаты которых можно представить в виде «базисных» («протокольных») предложений. Историк, некритически воспринимающий позитивистские ориентации, обречен на искажение действительной истории науки, более того, на непонимание того, что является содержанием и сутью научной деятельности. Кун отверг логико-позитивистское решение проблемы «демаркации», т.е. проведение жесткой разграничительной линии между наукой и не-наукой, сводившееся к применению логических и «верификационных» критериев к анализу языка научных теорий.

Он выступил и против критериев «демаркации», предлагавшихся «критическими рационалистами» во главе с К.Поппером. Суть их подхода заключалась в требовании: границы науки должны совпадать с границами рациональной критики. Последняя основывается на логике и методологическом императиве: выдвигать «смелые» (т.е. охватывающие объяснением максимальный круг известных явлений) гипотезы и подвергать их самым жестким опытным проверкам, опровергнутые гипотезы отбрасывать как ложные и выдвигать им на смену новые; этот процесс бесконечен, и в нем реализуется направленность познания к истине. Деятельность, не отвечающая этим требованиям, не может считаться научной в строгом смысле и не является вполне рациональной. То, что ученые не всегда соблюдают требования научной рациональности, объясняется психологией научного творчества или какими-либо «вне-научными» факторами, но это не имеет отношения к теории научной рациональности, на основе которой строится нормативная модель развития науки.

Кун не отрицал значимости проблемы «демаркации», но искал для нее иное решение. Главное отличие науки от прочих сфер духовной и интеллектуальной деятельности, по Куну, в том, что только в науке существуют рациональные процедуры проверки опытных суждений, причем рациональность этих процедур принимается как нечто бесспорное и не подлежащее сомнению. Критика и рациональность образуют единство в рамках того, что не подлежит критике – принятых образцов научной деятельности. Когда же критика обращается на сами эти образцы, она порывает с принятыми критериями рациональности и вынуждена искать новую опору. Пока такой опоры нет, рациональная критика невозможна. Однако в истории науки (в отличие, напр., от истории философии) практически не бывает периодов критериального вакуума. Напротив, пространство выбора между различными системами критериев рациональности даже слишком заполнено, и потому выбор может совершаться под воздействием не только «когнитивных» факторов, но напрямую зависит от убеждений, авторитетов, социально-психологической атмосферы и традиций «научных сообществ», а также от многих других социокультурных воздействий. Такие ситуации он назвал «экстраординарной» или «революционной» наукой. Попадая в такие ситуации, наука не просто не обнаруживает differentia specifica, a, наоборот, становится похожей на другие сферы умственной активности, напр. на споры философов или ценителей искусства, астрологов или психоаналитиков. Только в периоды «нормальной» научной деятельности можно строго отличить науку от того, что наукой не является.

Кун различал два рода критики. Рациональная критика – это критика, опирающаяся на принятые критерии рациональноста. Нерациональная критика возникает в периоды кризисов, когда сами критерии рациональности проблематизируются. Т.о., рациональность науки ставится в зависимость от решений «эзотерического» круга лидеров, авторитетов, экспертов, которые навязывают свое понимание рационального – через систему обучения и профессиональной подготовки – остальным участникам научного сообщества.

Цель деятельности ученого не истина (этот термин оказывается излишним при описании научной деятельности), а решение концептуальных или инструментальных «головоломок». Успех вознаграждается признанием соответствующего научного сообщества; мнение людей, не включенных в это сообщество, вообще игнорируется или учитывается в незначительной мере. Поэтому, с одной стороны, научное сообщество крайне консервативно в своих оценках собственной рациональности (эта консервативность – условие единства и общности), с другой стороны, оно настроено почти всегда на полное отрицание «иной» рациональности, претендующей на решение тех же «головоломок».

Понятие прогресса науки, основанное на представлении о возрастающей истинности научных суждений, по Куну, исключается из философско-методологической рефлексии. Основания наиболее важных решений (напр., связанных с выбором фундаментальной научной теории), принимаемых учеными, в первую очередь следует искать в социологических и психологических обстоятельствах их деятельности, в особенности тогда, когда на роль инструментов объяснения претендует сразу несколько научных теорий. Логический анализ ситуаций выбора может оказаться совершенно бесполезным, поскольку «парадигмы» (господствующие образцы решения научных проблем – «головоломок») задают и свою собственную логику, а у разных парадигм могут быть разные логики. Психология и социология (а не нормативная «логика научного исследования») призваны объяснить, почему в «нормальные» периоды ученые упорно держатся за принятые ими теоретические основания, при этом часто игнорируя объяснительный потенциал конкурирующих «парадигм», иногда даже не обращая внимания на противоречия между опытом и объяснениями, получаемыми в рамках «своей парадигмы», либо пытаясь устранить эти противоречия за счет гипотез ad hoc, a в периоды «кризисов» мучительно ищут возможности «гештальтпереключений» (это можно сравнить с тем, как человек, увидевший в рисунке психологического теста «утку», с большим трудом заставляет себя увидеть в том же рисунке «кролика»).

Научный процесс, как его понимал Кун, осуществляется не в «чистом мире идей и проблем», существующем независимо от того, воздействует ли на этот мир чье-либо человеческое сознание, участвует ли оно в истории этого мира. Решения научных сообществ принимаются в условиях конкурентной борьбы между ними, а также под влиянием всей социально-культурной жизни общества, в котором научные коллективы составляют небольшую часть. Отсюда социально-культурная (в первую очередь – социально-психологическая и социологическая) обусловленность критериев рациональности, которые суть реальные продукты мыслительных процессов, подверженных историческим изменениям.

Образ науки, предложенный Куном, – это отход от классического рационализма, попытка уместить рациональность в ряду человеческих пристрастий и особенностей конкретных культурных эпох. Рациональность наполняется прагматическим смыслом: человек вынужден постоянно доказывать свою рациональность не ссылками на истинный Разум, а успехами своей деятельности. Поэтому, достигая успеха, он вправе называть свою деятельность разумной, отстаивая этот взгляд перед лицом конкурирующих воззрений о разумности и успешности действий. Каждое «научное сообщество» само судит о своей рациональности. Но свобода и рациональность отдельного индивида ограничены коллективным действием и умом «сообщества»; в этом Кун продолжает традицию классической социологии знания и социологии науки (Э.Дюркгейм, М.Шелер [ШЕЛЕР]).

Позиция Куна неоднократно подвергалась критике за ее «иррационализм» и «релятивизм»; однако эти обвинения осмысленны только с позиции классического рационализма. Кун был ориентирован на поиск более гибкого и приближенного к «реальности» рационализма. В основании этого поиска – как и иных современных ревизий рационализма – разочарование в безусловных ориентирах культурной истории и склонность к мозаическому, калейдоскопическому и плюралистическому видению мира и места человека в нем. Концепция Куна может быть поставлена в ряд мыслительных опытов, соответствующих социокультурной критике, которой была подвергнута «философия субъекта», восходящая к классическому европейскому трансцендентализму. В ряде моментов эта концепция перекликается с идеями постмодернистской философии.

Сочинения:

1. Структура научных революций. М., 1975;

2. Объективность, ценностные суждения и выбор теории. – В кн.: Современная философия науки. Хрестоматия. М., 1994;

3. Логика науки или психология исследования? – В кн.: Философия науки. Вып. 3. Проблемы анализа знания. М., 1997;

4. Copernical revolution: Planetary Astronomy in the Development of Western Thouhgt. N. Y., 1957;

5. The essential tension. Selected Studies in scientific Tradition and Change. Chi.–L., 1977;

6. Black-body Theory and the quantum Discontinuity. 1894–1912. Oxf., 1978.

Литература:

1. Никифоров А.Л. От формальной логики к истории науки. М., 1983;

2. Кузнецова Н.И. Наука в ее истории. М., 1987;

3. В поисках теории развития науки (очерки западноевропейских и американских концепций XX века). М., 1982;

4. Morton R. The Sociology of Science. An Episodic Memoir. – The Sociology of Science in Europe. L.–Amsterdam, 1977, p. 3–141;

5. Criticism and the Growth of Knowledge. Cambr., 1970;

6. Barnes B. Th.S.Kuhn and social Science. N. Y., 1981;

7. Paradigms and Revolutions: Appraisals and Applications of Thomas Kuhn's Philosophy of Science. L., 1980.

В.Н.Порус