ФУКО

ФУКО (Foucault) Мишель (1926-1984) — французский философ-постструктуралист, ставивший целью описание механизмов порождения текстов, форм знания, самоидентификации. Исследуя в книге «Рождение клиники. Археология взгляда медика» (1963) образование медицинских и психиатрических понятий, в частности — нормальности и патологии (безумия), Ф. говорит о социальных, экономических, политических, мировоззренческих условиях преобразований точки зрения медика, выступает против представления о внутренней логике науки. Аналогичная позиция характеризует книгу «Безумие и неразумие. История безумия в классическую эпоху», 1961. Затем Ф. ищет исторические закономерности производства и трансформации высказываний во всех формах знания. В книге «Слова и вещи: археология гуманитарных наук» (1966), Ф. анализирует «эпистемы» — познавательные поля-системы классификации и порождения высказываний (основа эпистем — соотношение «слов» и «вещей») — европейской культуры: эпохи Возрождения (»слова и вещи» непосредственно связаны, даже взаимозаменяемы); классики (их связь опосредована человеческими представлениями и мышлением); современности (опосредованность «слов и вещей» основными формами гуманитарного знания). Современная антропологическая эпистема, по Ф., воздвигая труд, жизнь, язык в статус основных феноменов, является механизмом образования «человека», производством «двойников» человека — структур (при этом «человек умирает»). В «Археологии знания» (1969) Ф. систематизирует основные положения археологического подхода и одновременно критикует классический исторический подход, отметая его понятия — традиции, влияния, науки, автора, книги- и установку, согласно которой история есть последовательный переход на более высокие уровни развития устойчивых систем знания. Реально история выстраивается прерывностями, смещениями и трансформациями. Ф. заменяет понятие «эпистема» понятием «архива» — «системы формации и трансформации высказываний», определяющей их функционирование и сочетание. Архив содержит в себе закон функционирования высказываний (»историческое априори») и ограниченное поле высказываний (»позитивность»). Тем самым Ф. описывает принципиально новую технику исторического познания. Второй этап творчества — постструктуралистский, Ф. резко меняет ориентиры своего исследования: история представляется как нерациональная, субъект исследования- не как приписанный к одному архиву, а как включающий в себя все исследуемое. Основные разрабатываемые темы: 1) сексуальность как производимая социальными силами; 2) взаимодействие стратегий власти и дискурсивных практик (комплексы «власти-знания»); 3) формирование классического субъекта и альтернативы ему для современного человека. Тема сексуальности — сквозная линия «Истории сексуальности» (глобальный труд, задуманный шеститомным, Ф. успевает подготовить только три). Сексуальность сама по себе не существует и не противостоит как «биологическое» культурному; это — опыт, возможность которого задается социумом — в том числе и через семью. Особенностью современного опыта, восходящего к 17 в., является то, что при видимости молчания в нем происходит интенсивное умножение дискурсов, отслеживающих содержание этого опыта во всех его тонкостях, — дискурсов-удовольствий, которые формируются властью. Это приводит к образованию основных персонажей современного общества: истеричной женщины, мастурбирующего ребенка, супругов-производителей и взрослого извращенца. Опыт сексуальности не противостоит опыту брака, а непосредственно производится из последнего. Сексуальность — сфера наиболее интенсивной реализации властных стратегий как дискурса. В работе «Надзор и наказание» (1975) и в первом томе «Истории сексуальности» — «Воле к знанию» (1976) Ф. противопоставляет классическому представлению о власти (наличие властвующего и подчиненного; негативный характер — подчинение, запрещение, принуждение; привилегия государства) — «генеалогию власти», которая описывает современную власть — скрытую, распыленную и даже противоречивую, которая реализуется неразрывно со знанием, организует социальное пространство по принципу «всеподнадзорности» — каждый потенциально/реально под наблюдением, должен постоянно следить за собой (социальная «оптика»). Таким образом, власть дисциплинирует и нормирует индивидуальное поведение (социальные «физика» и «физиология»). Несмотря на то, что власть реализуется во всем пространстве социума, в любом учреждении идеальным пространством ее остается тюрьма, которую Ф. исследует и на практике — он создает «Группы информации о тюрьмах», что оказывает большое влияние на философскую и социологическую мысль во Франции и в других странах. Ф. говорит о том, что индивидуальное не является независимым, но формируется в человеке властью, дабы изучать и контролировать его. Специфические практики власти конституируют тело человека (посредством наказания, описаний удовольствий). Даже сознание человека выстраивается «научными дискурсами», одновременно прививающими признание власти в любом качестве. Власть т.обр. порождает познающего, способы познания и само познаваемое. Власть — и это главное — порождает то, что индивид противопоставляет власти. В «Пользовании наслаждениями» и «Заботе о себе» (второй и третий тома «Истории сексуальности», 1984) Ф. акцентирует внимание на субъекте. Выделяются основные эпохи формирования субъекта: сократо-платоновская, эллинистическая, христианская, новоевропейская. В античности «забота о себе» — основа человеческого опыта вообще. Выделяются конкретные правила и техники такой заботы (»искусства существования»), посредством которых человек сам себя формирует. В классической Греции забота о себе — в то же время забота о другом, об обществе и об истине. В период эллинизма эта связь разрушается, и это — достижение индивидуализации субъекта как уникального. В христианской культуре «искусства существования» перерабатываются в практики религиозной жизни, а в современной культуре субъект и вовсе теряет власть над практиками заботы о себе, препоручая ее медицине, педагогике, государству (в виде абстрактной заботы о человеке). И только за счет исчерпанности новоевропейских систем нормирования — задается возможность возвращения к «искусствам существования», касающимся конкретных поступков, а тем самым — возможность индивидуальной свободы. Но ситуацию возвращения должна, согласно мысли Ф., подготовить мыслительная деструкция этих систем и поиск осмысленных альтернатив, поскольку любой другой ход рискует модернизировать традиционную систему установлений.