САНТАЯНА

САНТАЯНА (Santayana) Джордж (16 декабря 1863, Мадрид – 26 сентября 1952, Рим) – американский философ, писатель, поэт, эссеист. Родился в семье испанского дипломатического чиновника. С 1872 жил в США (Бостон). В 1886 закончил Гарвардский университет, два года учился в Германии, в 1889 за работу о философии Р.Лотце (его научным руководителем был Дж.Ройс) получил степень доктора философии и в том же году начал преподавать на философском факультете Гарварда, с 1907 – профессор. В 1912, получив небольшое наследство, он навсегда покинул Америку. Несколько лет провел в Англии и Франции, с 1925 до кончины жил в Риме.

Творческая карьера Сантаяны началась с публикации философичных сонетов. Уже в них проявился особый склад его мировосприятия: вера в естественность причин всего происходящего, эстетизм и платонизм. В то время многие гарвардские философы приняли дарвиновскую натуралистическую парадигму, и самым болезненным для них был вопрос о статусе религии. Как и У.Джеймс, Сантаяна видел источник религии в природном свойстве людей поэтизировать реальность, но в отличие от него пришел к трудному для себя выводу, что в эмпирическом отношении она ложна, и принял позицию атеизма. Но эмпирическая ложность не умаляет ее первостепенной значимости. В своих ранних работах – «Чувство красоты» (Sense of Beauty. Ν. Υ., 1896), «Люцифер, теологическая трагедия» (Lucifer. A Theological Tragedy». Chi. – N. Y., 1899), «Интерпретация поэзии и религии» (Interpretations of Poetry and Religion. Ν. Υ., 1900), «Разум в религии» (Reason in Religion. N. Y., 1905), «Три философских поэта – Лукреций, Данте, Гёте» (Three Philosophical Poets – Lucretius, Dante, Goethe. N. Y., 1910) – он развивал тезис, что христианская доктрина стала эффективной, лишь воплотившись в искусстве. Раздумьями о религии проникнута и его поздняя работа «Идея Христа в Евангелии» (The Idea of Christ in the Gospels. N. Y., 1946).

Идею о том, что все формы культуры – продукты порождающей силы поэтического воображения, а не гносеологической способности отражения реальности, Сантаяна обосновывал в «Жизни разума» (The Life of Reason, v. 1–5. Ν. Υ., 1905–1906) с помощью эволюционного натурализма и прагматизма. Типы человеческого опыта – здравый смысл, социальные воззрения, религиозные верования, искусство и наука – различаются между собой характером доминирующего импульса. В науке доминирует практический импульс. Однако ее источником, как и поэзии, является способность воображения: ученый – это религиозный поэт, поднявшийся до высших уровней символизации. Продукты его поэтической мощи отличаются от литературных степенью практической полезности. Философия также сродни искусству: ее задача состоит не в теоретическом объяснении мира, а в том, чтобы помочь человеку рефлексивно выбрать для себя морально-эстетическую позицию по отношению к нему.

У Сантаяны были сложные отношения с Америкой. Себя он считал «гражданином мира» и «сторонним наблюдателем», однако писал он на английском языке и, где бы он ни жил, рефлексия о культуре и философии этой страны составляла значительную часть его творчества: «Благородная традиция в американской философии» (The Genteel Tradition in American Philosophy – Santayana G. Winds of Doctrine. N. Y., 1913; Philosophical Opinion in America. L., 1918), «Характер и мнение в Соединенных Штатах» (Character and Opinion in the United States. N. Y., 1920), «Благородная традиция в Заливе» (The Genteel Tradition in an Bae. N. Y., 1931). Поэтому вполне оправданна позиция историков, зачисляющих его в классики американской мысли.

В 1920 Сантаяна принял участие в сборнике «Очерки критического реализма» (Essays in Critical Realism. N. Y., 1920), в котором семь преподавателей американских университетов выступили с обоснованием эпистемологического дуализма и опровержением эпистемологического монизма неореалистов. В написанном им разделе «Три доказательства реализма» он утверждал, что объяснение субъект-объектного отношения требует идеи посредника – идеальных сущностей; логическое же доказательство реализма невозможно: гарантом реализма является природная «животная вера».

В книге «Скептицизм и животная вера» Сантаяна определил стратегию на сочетание натурализма и платонизма, которую он реализовал в четырех томах «Царств бытия» (The Realisms of Being, v. 1–4. N. Y., 1927–1940). Четыре «царства» – это не онтологический аналог реальности, а различения качественно разных аспектов опыта человека – материального, психологического, идеального. «Царство сущности» – это любое идеальное содержание сознания: числа, идея лунного затмения, драматургия Шекспира, а также чистые возможности, напр. ненаписанные симфонии. «Царство материи» – это наше тело, физические вещи. «Царство истины» – это сегмент идеального «царства сущности», которому удалось реализовать себя в сфере материального существования. «Царство духа» – это ментальные состояния, проявляющиеся в чувствах людей, «моральном Я», познании, выступая посредником между «царством сущности» и «царством материи». Генетически первичным является «царство материи». Однако первичность не служит основанием для признания материи монистическим принципом бытия: «царства» нередуцируемы, обладают автономными статусами реальности, имеют разные характеристики. Сущности, напр., имеют бытие, но не имеют существования. Существовать – значит обладать субстанцией, находиться в движении, иметь пространственно-временные характеристики. Это то, чем обладает материя. Как и платоновские «формы», сущности самотождественны, индивидуальны, универсальны, бесконечны, вечны и неизменны. Часть из них, попадая в фокус интуиции человека, придает картине мира содержательное многообразие. Они принимаются за существующие в силу того, что через сознание (дух) проецируются на текучую материю. Подлинность «царства сущности» удостоверяется в непосредственной интуиции, о материи мы знать ничего не можем: она драпируется сущностями, и на ее существование намекает только наша «животная вера». В сфере сущностей наука и бред параноика равноценны, но в сфере практики наука приобретает характер рационального знания, когда ее теории оказываются прагматически удобными. При ложной интерпретации импульсов природы их «удары» побуждают изобретать новые теории.

В «Диалогах в преддверии ада» Сантаяна развивал свою давнюю мысль: жизнь, которую ведет человечество, «есть одновременно квинтэссенция и сумма безумия» (Dialogues in Limbo. Ν. Υ., 1928, p. 37). Чувство, разум, наука, мораль и религия вносят свои лепты в мифотворчество. Чтобы остаться здравым, следует отказаться от идеи открыть «одну-единственную истину» и принять безумие за «нормальное безумие». Лучшие средства, освобождающие из плена субъективности, не наука, а поэзия, искусство, религия, где нет познавательных претензий и мифологическая форма не скрыта от глаз. Однако у скептичного человека 20 в. традиционная религия уже не способствует рождению шедевров искусства, его воображение перекочевало в науку, которая суживает его потенциал. Нужна новая, интеллектуальная религия, и ее миссию должна взять на себя философия, но только такая, которая в состоянии выполнить прежде всего моральные и эстетические функции и способна учить искусство достижению гармонии с миром. Такой интеллектуальной «нецерковной религией» Сантаяна считал собственную философию.

В 1951 вышел последний труд Сантаяны «Господство и власть», который, как об этом гласит подзаголовок, содержит «размышления о свободе, обществе и правлении» (Dominations and Powers: Reflections on Liberty, Society and Government. N. Y., 1951). Сопоставления современных социальных и политических устройств привели его к выводу, что наилучшей формой правления была бы «тирания духовной элиты» (современный идеал платоновской республики), которая установит в глобальном масштабе «рациональный порядок». Консервативные взгляды Сантаяны, толкование политики как своего рода теологии, элитизм, а также его высказывания о полезности режима Муссолини для Италии вызвали критику со стороны демократически настроенных интеллектуалов.

Сантаяна внес существенный вклад в т.н. «золотой век американской философии». Этот вклад оценивается по-разному: одни интерпретаторы видят в философии Сантаяны тщетное усилие соединить платонизм с натурализмом, другие – воссоединить романтическую и рационалистическую традиции. Часто его упрекали за неприязнь к позитивистскому духу эпохи и отрыв от современности. В последнее время стали говорить о том, что он как раз ухватил дух современности, одним их первых заговорив о вхождении западной культуры в «пострациональную», «пострелигиозую», «постморальную» стадию. Сантаяна не оставил «школы» и не создал моды, хотя среди его почитателей были и такие известные, как У.Липман. Однако литературный стиль философствования (говорят, что ни до, ни после Сантаяны на английском языке никто не писал столь элегантной философской прозы), а также остроумие и ирония, свойственные его эссеистике, сделали его работы широко читаемыми новыми поколениями, а его афоризмы, метафоры, сарказмы до сих пор в ходу у журналистов.

Сочинения:

1. Egoism in German Philosophy. N. Y., 1916;

2. Soliloquies in England. N. Y., 1922;

3. The Unknowable. Oxf., 1923;

4. Platonism and Spiritual Life. N. Y., 1927;

5. Some Turns in Thought in Modern Philosophy. Carnbr., 1933;

6. The Last Puritan. N. Y., 1936;

7. Obiter Scripta. Ν. Υ., 1936;

8. Persons and Places, 3 vol. N. Y., 1944–1953.

Литература:

1. Юлина Н.С. Джордж Сантаяна: «Царства бытия». – В кн.: Очерки по философии в США. XX век. М., 1999, гл. 4;

2. Munitz M. The Moral Philosophy of George Santayana. N. Y., 1939;

3. The Philosophy of George Santayana, ed. by P.A.Schilpp. La Salle, 1940;

4. Amett W.E. Santayana and the Sense of Beauty. Bloomington, 1955;

5. Butler R. The Mind of Santayana. N. Y., 1956;

6. Singer I. Santayana’s Aesthetics: A Critical Introduction. Cambr., 1957;

7. Munson Th. The Essential Wisdom of Santayana. N. Y., 1961;

8. Sprigge T.L. Santayana: An Examination of his Philosophy. L., 1974.

H.С.Юлина